Последняя крепость Земли - Страница 21

Просто остановились сердца.

Мальчишку потом… Сам Флейшман этого не видел. Услышал случайно в столовой, как Мирзоян вполголоса рассказывал об этом Диане. Флейшман сидел далеко, многого просто не разобрал, но выходило, что в палату мальчишки запустили химию, но не стандартную, успокаивающую, а…

Флейшман сидел далеко и плохо слышал, а вот сенсоры Службы оповещения услышали достаточно. Мирзояна и Диану перевели в лабораторию… В качестве кого, Флейшман даже не пытался выяснить.

Артур лечил тела. Лечил хорошо, даже, наверное, слишком хорошо. Иначе ему не подсунули бы в качестве пациента этого журналиста.

Случай сам по себе был достаточно простой, можно сказать – банальный. Лечить подобное уже научились с результативностью в целых девяносто пять процентов.

Вот, скажем, плесень удавалось временно блокировать только в трех случаях из ста, а полное излечение пока оставалось лишь мечтой.

Так что этого Касеева можно было поднять и выпроводить за трое суток, но Алеша сформулировал все очень точно: Касеев не пациент, а журналист, будет работать в течение двух недель, готовить большой материал о Клинике.

А с Алешей в Клинике не спорили. Алеша… Его все так и называли, даже за глаза, – «Алеша». Не сволочью же его, в конце концов, называть.

– А вы, Артур, станете его сопровождать, давать пояснения и посвящать в специфику. – Алеша, с утра явившийся в кабинет к Флейшману, улыбался безмятежно и доброжелательно. – Мы ведь должны всячески содействовать свободным средствам массовой информации… Должны?

– Что? Ах, да… обязаны. Просто обязаны, – быстро проговорил Флейшман, все еще пытаясь найти способ открутиться от щекотливого задания. – Я, правда…

– Вы будете освобождены от всех других обязанностей. – Алеша встал с кресла, снял с рукава врача пылинку и осторожно опустил ее в пепельницу. – Мы все очень заинтересованы в том, чтобы наш гость быстро восстановил форму и смог профессионально и объективно донести до народа всю правду о Клинике и ее задачах. И достижениях, конечно. Вы понимаете?

– Я понимаю, – обреченно кивнул Флейшман.

– Больше оптимизма, Артур! – воскликнул Алеша и вышел из кабинета.

Больше оптимизма, Артур, подумал Флейшман. Откуда только его взять? Если попавшего под корабль велено объявить здоровым, то чем это может обернуться для знающих правду? Вот то-то же!

Флейшман включил монитор наблюдения за палатой.

Корреспондент лежал в кровати, на глазах была повязка: лечение вошло во вторую фазу, когда закрытые глаза уже не убивали. Еще один день компрессов – и можно переходить к восстанавливающим процедурам.

Старик, приехавший вместе с пострадавшим, куда-то вышел. Служба оповещения на запрос ответила, что посетитель находится в главном корпусе, и выдала на монитор картинку – старик не торопясь прогуливается по коридору административного комплекса. По нижнему краю изображения пробежала надпись о том, что корреспондента вызвали в связи с прибытием посылки. Оборудования.

Генрих Францевич прождал свидания с посыльным почти час. Прождал совершенно напрасно, потому что Саню в Клинику не пустили дальше приемного отделения. Пфайферу передали сумку, в которой был полный комплект. Раньше был полный комплект, потому что, когда сумка попала к Пфайферу, комплект был уже неполным. Не было сетевого адаптера и не было телефона. Работать предстояло только на запись, в коробку. И отношения с агентством поддерживать только через местную телефонную связь. А она, как быстро выяснил Пфайфер, особой разветвленностью не страдала. Мобильники не носил никто, кроме капитана, мило побеседовавшего вчера с Генрихом Францевичем.

Пользоваться его услугами Генриху Францевичу не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Женька спал, убаюканный лекарствами. Доктор заглянул на две минуты, когда Пфайфер принес в палату оборудование, сказал, что с Касеевым все будет хорошо, что к вечеру, самое позднее к утру, повязку снимут, что сам врач мешать не будет, что все данные о состоянии больного он будет получать через местную Сеть и процессом лечения будет руководить через нее же.

Если что-то понадобится – у изголовья кровати есть пульт.

– Я разберусь, – успокоил врача Генрих Францевич.

И, конечно, соврал.

Ни в чем он пока толком не разобрался. И это злило. Ой как злило!

Ладно, поезд случайно попал под Братьев. Что-то там не срослось в Комиссии, не успели оповестить. Сволочи, конечно, но кто ожидал от них чего-то другого? Никто.

Вон даже полковник, бедняга, сорвался и учинил самосуд. Хотя обвинять его трудно, но и железнодорожник не так чтобы совсем виноват. Да, не смог сделать выбор между двумя инструкциями. С одной стороны, в случае появления чужекрыс он должен был обеспечить блокаду и безопасность. Остановил поезд на станции – тоже верное решение. Если бы поезд попал под удар на перегоне, да еще возле чужекрыс…

Пфайфер видел, что могли сделать эти долбаные грызуны-переростки. Всеядные грызуны-переростки. Два года назад снимали по этому поводу материал – не в Сеть, конечно, туда попала только краткая информашка. Работали для какой-то серьезной конторы, чуть ли не для Комиссии.

Эмигранты, незаконные, естественно, попытались проникнуть на Евротерриторию и напоролись на стаю. Три машины – две легковушки и микроавтобус, девятнадцать человек. Как показалось Пфайферу. В том кровавом месиве разобраться было трудно. И не особенно хотелось. Больше всего хотелось бросить пульт и уйти куда-нибудь подальше.

Стекла и дверцы не смогли остановить чужекрыс. Поэтому, собственно, возле Территорий ходят только поезда. Бронированный локомотив и высокая скорость защищают достаточно надежно.